Теперь о шариках.

Ни по одному разделу работ по веществу ТМ не ломалось столько копий, сколько по этому. Видимо, дело здесь в том, что каждый раз на поиски шариков возлагали первоначально слишком большие надежды, неоправданность которых порождала безбрежный скептицизм ("На каждый прилив - по отливу"). Сейчас, впрочем, очередной отлив заканчивается, в связи с чем нельзя не приветствовать работы, проводимые И.К. Дорошиным.

Впервые "шарики" замаячили на Тунгусском горизонте в 1957 г., когда А.А. Явнель обнаружил их в образцах почв, привезенных Л.А. Куликом.

Микросферулы в почве искал Б.И. Вронский в 1959-1960 гг. и именно "шариковая" программа была одним из главных направлений работ экспедиций КМЕТ в 1966-62 гг., выполняющихся под руководством К.П. Флоренкого. Картина существенно дополнилась благодаря взятию проб вдоль р. Таймуры в 1963 г. группой Р. Брувера, отобранных Б.И. Вронским. В итоге с 1965 г. обозначилась структура, известная как "шлейф Флоренского": относительно пустой центр, пятно обогащения в междуречье Корды и Чуни с изолиниями, уходящими за Чуню, - "тещин язык", - порожденный Плехановым муторайский максимум и цепь богатых проб, уходящих вдоль Таймуры на СЗ в неизвестную даль. Реальность этой территориальной структуры неоспорима, сопричастность к Тунгусской катастрофе - проблематична. Дело в том, что верхний почвенный горизонт аккумулирует аэрозоль за десятки - а, возможно, и за сотни лет, срок сохранения металлических частиц в почве неизвестен, а космогенность частиц, формирующих "шлейф Флоренского" вызывает вопросы. В современном его виде это направление работ, как мне кажется, исчерпало себя. К сожалению, в силу тугозадумчивости И.И. Антонова не была своевременно реализована программа прямых поисков "шариков" в почвах, которая, видимо, теперь ее автором без соответствующей помощи вряд ли будет завершена. Было бы, однако, жаль, если бы богатая коллекция проб почв, отобранных Антоновым, безвозвратно сгинула.

Главный недостаток почвы как объекта исследований - это невозможность тонкой ее стратификации. Второй недостаток - сложность извлечения из нее силикатных сферул. Пытаясь преодолеть эти трудности, мы сделали в дальнейшем ставку на относительно просто стратифицируемый сфагновый торф (Sph. fuscum, методика Ю. А. Львова).

Отработка программы "шарики-торф" была начата Львовым в 1963 г. Она была впервые апробирована на Тунгуске в 1968 г., стала основной в 1969 г. и продолжалась вплоть до 1978 г. О ней много спорили и до, и по ходу ее выполнения. Это была самая трудоемкая программа за все время существования КСЭ. Съемкой была охвачена площадь более 14 тыс. км², выход по отдельным направлениям достигал 200 и более км. Контрольные работы выполнялись на промышленно загрязненных торфяниках в Томской и Тюменской областях, а также под Ленинградом. Общее число колонок не помню, но, по-моему, оно приближается к 1000. Весь этот колоссальный материал сведен Игорем Дорошиным в "Каталог", ждущий опубликования, а детальный критический анализ, результаты которого опубликованы Игорем, позволяют сразу перейти к обсуждению основного итога, вытекающего из работы. Последний состоит в том, что сколько-нибудь значительного числа "надежных" силикатных шариков во всем массиве проб не обнаружено, а т.н. "ураганные" пробы, богатые стеклянными шариками, представляют собою по существу лабораторный брак, результат перегрева в тиглях примесного или сопутствующего материала. Иными словами, "хорошего" вещества в виде шариков - на сей раз стеклянных - нет как нет.

К этому я хотел бы добавить некоторые главные моменты. Оговорюсь, что последующие полторы - две страницы текста представляют узко специальный интерес преимущественно для тех, кто воспримет эстафету поисков "шариков" в торфе. В силу сказанного эти страницы могут быть без ущерба опущены другими читателями.

1. Относительно датировки. Львов рекомендовал ориентироваться в 1963-1970 г.г. на 11-13 слои, т.е. на глубину залегания слоя 30-39 см. Так мы и делали. Не затрагивая спорную тему о скорости уплотнения залежи, - а, следовательно, о корректности датировки - напомню, что очень многие колонки, отобранные в 1969-1971 гг. - а именно тогда и был отработан центр - имели на этой глубине пожарный горизонт (несмотря на то, что в инструкции подчеркивалась необходимость избежать мест со следами пожара 1908 г.). Произошло это не из-за неисполнительности операторов, а потому, что торфяной пожар в окрестностях эпицентра был по существу сплошным. Поскольку в интервале с 1908 до конца 80-х гг. площадных торфяных пожаров в эпицентральной области не было, этот пожарный горизонт в эпицентральном районе может рассматриваться как дополнительный - и, на мой взгляд, надежный маркер 1908 г.
2. Во многих колонках 1969-1971 гг. мы брали 17 слоев, доходя до глубины 51 см. Думаю, что при всех допусках слой 1908 г. во многих колонках в тот период времени мы захватывали.
3. По поводу возможных потерь при отмыве и прочих лабораторных процедурах: та же самая методика, - ничем не хуже и не лучше - уверенно "брала" шарики на индустриально загрязненных торфяниках под Томском, Тюменью и Ленинградом. Уж коль шарик есть - так он есть. А нет - так нет.
4. Пробы 1969 г. в какие бы ни было статистические выборки после 1970 г. не включались - именно потому, что в них нередко обнаруживался "переплав". С 1970 г. температурный режим был изменен в сторону уменьшения нагрева, и случаи "переплава" стали гораздо реже.
5. В статистическую обработку по методу Демина, проведенную Бояркиной, "ураганные" пробы вообще не включались. Тем не менее следы околоцентральной структуры появляются в слое 9, получают максимальное развитие в слое 11-12 и "тают" в слое 13 (цитируя по памяти, могу в чем-то ошибиться, но общие тенденции я вряд ли серьезно искажаю).
6. Очень неприятный "фактор переплава" полностью снят в химически озоленных пробах. Этим очень жестким (и опасным) методом обработано более 100 колонок (по-моему, 119 или 121), отобранных преимущественно в 1969 и 1970 гг. Напоминаю, что химозоленные пробы вообще никакому отжигу не подвергались. В отличие от "термоозоленных" проб, отсмотром которых занимались несколько операторов, все без исключения химозоленные колонки от начала и до конца были отсмотрены мною лично (тем самым унифицирован фактор индивидуальной ошибки). Результаты этой работы в КСЭ сравнительно мало известны, т.к. они были опубликованы не в наших сборниках, а в одном из сборников Соботовича в Киеве. Опять-таки, цитируя по памяти: максимум по шариках пробы в "наших" слоях, причем прорисовывалась характерная серповидная территориальная структура, обращенная вогнутой строкой к эпицентру. Наиболее яркими оказались колонки 2013-2015, особенно 2014 А, взятые Кувшинниковым и Светой Балабаевой на Чепроконских болотах. Места эти вообще весьма подозрительны.
7. Из поля нашего зрения как-то выпала проба БП (БП-4?), взятая в конце лета 1969 г. С привязкой ее не все в порядке, но с 95% вероятностью - она взята А. Карташевым и Т. Слеповой на торфянике в среднем течении р. Молешко. Это - не обычная колонка, а "вскрыша" - в запеленгованных местах обогащения вскрывали большую площадь и брали только "рабочий слой", включающий в себя слои, казавшиеся нам наиболее перспективными в 1969 г. (слои 10-12). Торф не обжигали, а только отмывали на ситах. Проба БП-4 является единственной, в которой число шариков столь велико, что их удается откатывать иглой из необожженного материала. Шарики эти выглядят как калиброванные, диаметр их 20 m, они полые внутри (пузырьки с толщиной стенки порядка 2 m), находящийся внутри газ был первоначально идентифицирован, помнится, как водород, но позднее, по-моему, это мнение было пересмотрено. Шарики имеют "хвостики" и явно образовались в режиме свободного падения. Проба эта, безусловно, заслуживает внимания. К слову говоря, место ее отбора находится не так далеко от Чепроконских болот. Проба эта еще в прошлом году находилась у Ивановой, Галина хорошо ее знает.

   Мне кажется, что история с этой пробой должна иметь продолжение. Район этот стоило бы посмотреть повнимательнее.

8. Трудность работы с силикатными сферулами в торфах усугубляется тем, что сходные по морфологии частицы образуются при сгорании древесины. Это мы видели в модельных опытах, помещая чашки Петри под дым костра.

При всех сделанных оговорках, считаю продолжение работ по выявлению микросферул в торфах перспективным и необходимым. Мне кажется, что Дорошин находится на правильном пути. Но работы по металлическим шарикам все равно должны быть дополнены поисками силикатных микросферул, потому что число их в составе аэрозолей   1908 г., судя по всему, граздо выше, чем металлических. Во всяком случае, просмотрев многие сотни образцов (мною отсмотрена, вероятно, не менее чем четвертая часть всего материала), я ни разу не видел значительного числа металлических сферул в тунгусских пробах. Это могут, вероятно, подтвердить и другие операторы, отсматривавшие пробы.

Кроме того, морфологическое изучение сферул должно было быть подкреплено данными о их химическом составе. Необходим, следовательно, активационный анализ - наподобие того, какой использует Лонго.