Итак, вопрос о веществе. Это - вопрос вопросов, потому, что на памяти только того поколения исследователей, к которому принадлежит старшая когорта КСЭ, Тунгусский метеорит - точнее, его вещество, - "находили" не один раз. Но я берусь утверждать, что ни одного грамма вещества, которое можно было бы уверенно, с чистой совестью, отнести к ТМ, пока не найдено. Означает ли это, что авторы заявок на находки искали не то, работая не так и не там? Думаю, что нет, и что причина этого состоит в некоторых специфических чертах ситуации , о которых и пойдет ниже речь.

Когда-то, 40 с лишним лет назад, готовясь к КСЭ-1 и формируя программу ближайших исследований, Плеханов сформулировал "принцип двойного перекреста в пространстве и во времени". В рамках этого принципа подлежали скриннингу все природные явления и процессы, совпадающие с местом падения ТМ (перекрест во времени). При всей своей очевидной избыточности подход этот оказался весьма плодотворным, позволив выявить целый ряд явлений, действительно, связанных с Тунгусским метеоритом. В первую очередь это относится к "временному перекресту": так были открыты геомагнитный и поляриметрический эффекты, актинометрические аномалии лета 1908 г., а также, по всей вероятности, связанный с ТМ эффект Боуэна летом 1908 г. и возможно, необычное полярное сияние, отмеченное Маусоном в районе вулкана Эребус (Антарктида) 30 июня 1908 г.

Наряду с этим, был отмечен целый ряд эффектов и феноменов, выявленных в рамках "пространственного перекреста". Их оказалось много, и все они тяготеют к эпицентру. Помимо уже известного ранее вывала леса, это относится к лучистому ожогу, лесному пожару 1908 г., термолюминесцентным и палеомагнитным аномалиям, ускоренному возобновлению леса, треххвойности, генетическому эффекту по В.А. Дрогавцеву, радиоактивности и ряду других феноменов. Особо следует сказать о многообразных биогеохимических аномалиях, тяготеющих к эпицентральной зоне и неоднократно описывавшихся многими авторами, начиная с 1960 г., в почвах, растениях, торфах и стоках. Речь идет, в частности, о повышенном содержании в почвах и растительности эпицентрального района никеля, кобальта, железа, цинка, меди, свинца, брома, редких земель и ряда рассеянных и редких элементов. Примыкают к этому сведения об изотопных аномалиях по углероду, водороду и свинцу в растительности района. Несколько месяцев назад, работая над заказным обзором "Экологические последствия Тунгусской катастрофы" (он выйдет к осени), я снова пересмотрел все опубликованные данные по этим вопросам, в том числе те, о которых мы сами уже успели позабыть. И после этого просмотра и сопоставления как-то сам собой получился результат, не являющийся, наверное, абсолютно неожиданным - но, насколько мне известно, до настоящего времени в предлагаемых терминах не описанный.

Речь идет о том, что в эпицентральной области, в радиусе примерно 8 км, имеется биогеохимическая провинция, по ряду показателей контрастная по отношению к окружающей территории. Она характеризуется повышенным содержанием в почвах многих элементов - в том числе Fe, Ni, Co, редких земель и ряда других. Значительная часть провинции находится в пределах Великой Котловины, т.е. близ эпицентра Тунгусской катастрофы. К границам ее тяготеет зона ускоренного прироста молодняков сосны по Некрасову, зона повышенной радиоактивности, а также, по-видимому, некоторые другие давно описанные эффекты. Естественно, возникает вопрос о происхождении этой провинции и о стратегии дальнейших работ по ее изучению.

Если бы территория района Тунгусской катастрофы представляла собою до 1908 г. плоскость с равномерными природными - в том числе биогеохимическими - характеристиками - в соответствии с плехановским "перекрестом" все эти аномалии можно было бы с высокой степенью вероятности сопричислить к последствиям Тунгусской катастрофы. - Судьбе было угодно, однако, распорядиться иначе: как выяснилось трудами Н. Л. Сапронова, метеорит занесло в жерло триасового палеовулкана, над центром кратера которого он и рванул, да так прицельно, что эпицентр взрыва и центр кратера разделены расстоянием не более 2,5 км (лавовая пробка, сидящая в жерле, - по научному "центральный шток", - есть не что иное, как г. Стойкович). Кроме того, по обводу котловины имеется еще несколько дополнительных кратеров, которые на протяжении триасового периода извергались лавой и пеплом, на двести миллионов лет вперед формируя местный биогеохимический фон, с которым нам сегодня приходится разбираться. Иными словами: работая в районе катастрофы, каждый раз необходимо ставить перед собою вопрос: к чему тяготеют наблюдаемые здесь эффекты: к центру Тунгусского взрыва или к центру вулкана? В первую очередь это относится к геохимическим и геофизическим аномалиям, применительно к которым такая путаница наиболее вероятна. Поэтому именно эти направления работ должны особо тщательно обеспечиваться соответствующими контролями - что, к сожалению, делается далеко не всегда.

По поводу происхождения упомянутой выше биогеохимической провинции могут быть даны две версии.

Версия первая. Провинция эта чисто вулканогенная и проявляющиеся здесь эффекты - в том числе усиленное восстановление леса - интересны для экологов (влияние палеовулканизма на процессы, происходящие в биосфере, насколько мне известно, не изучены), но к проблеме ТМ прямого отношения не имеют.

Версия вторая. Провинция имеет смешанное происхождение. Наряду с несомненной весьма мощной палеовулканической компонентой, в ней присутствует компонента космогенная, связанная с внесением в природные среды распыленного космического вещества. Разделяя вторую точку зрения, считаю, тем не менее, крайне трудными методические вопросы, связанные с "вычленением" вулканогенных факторов. Именно этот мотив должен стать ключевым во всей стратегии космохимических работ, проводимых в районе. И из этого правила не должно быть никаких исключений - в том числе и применительно к открытой недавно иридиевой аномалии (см. ниже).

Итак, как уже было сказано, ни одного миллиграмма материала, который можно было бы окончательно отождествить с веществом Тунгусского метеорита, пока не найдено. Однако "заявки" на находки такого вещества - в том числе достаточно серьезные - имеются. Хочу коротко определить свое отношение к каждой из них раздельно.

Первое место по значимости в иерархии таких "заявок" я отвожу однозначно элементно-изотопной аномалии в торфах, обнаруженной Е.М. Колесниковым и С.П. Голенецким и подробно изучаемой на протяжении последних 20 лет Е.М. Колесниковым. Аномалия эта, безусловно, реальна, и вероятность того, что это вещественный "след" Тунгусского метеорита, достаточно высока. Напомню, что, согласно Е.М. Колесникову, в слое торфа, включающем в себя 1908 г. (датировка проводилась в каждом случае отдельно и весьма прецизионно, вообще почерк работ Е.М. Колесникова отличается высокой методической точностью и пунктуальностью) имеет место утяжеление изотопного состава C, облегчение водорода и изменение изотопного состава свинца, сочетающиеся с резким увеличением концентрации ряда химических элементов - в том числе легких и халькофильных, в числе которых называют, в частности, Na, Zn, Cu, Co, Pb и Au. Эффект этот неравномерен по площади (авторы к настоящему времени имеют данные по 4 колонкам в районе Великой Котловины и двум контрольным - в Ванаваре и в Томской области), весьма ярок и сочетается с увеличением содержания иридия. Последний, согласно современным космохимическим канонам, является маркером выпадения космического материала. На основании полученных данных авторами была предпринята попытка реконструкции химического состава Тунгусского метеорита, приведшая Е.М. Колесникова к заключению о том, что ТМ представлял собою тело, близкое к одному из типов углистых хондритов, т.е. имевшее, по существу, кометное происхождение.

Придавая очень большое значение этим работам,- и именно потому, что я придаю им такое значение, - считаю необходимым высказать тем не менее ряд замечаний и пожеланий.

Должен честно сказать, что на протяжении 20 лет, пока длится эта работа, мое отношение к ней менялось. Напомню, что первоначальный эффект был обнаружен в колонке, отобранной на борту Сусловской воронки, и не был подтвержден двумя другими колонками, отобранными неподалеку. Узнав об этих результатах, я проникся к ним большим скепсисом, причина которого очевидна: в радиусе 50 км вокруг Изб Кулика трудно найти места, столь загрязненного антропогенно, чем борт Сусловской воронки. Здесь, неподалеку от Изб, начиная с времен Л. А. Кулика, сваливали решительно все, что было ненужно или теряло срок годности - включая даже фотореактивы. Поэтому, повторяю, узнав про получение результатов и особенно о тех космогонических концепциях, которые Сократ Голенецкий на их основе тут же начал развивать, я занял сугубо выжидательную позицию. Несколько позднее, когда выяснилось, что речь идет не только об элементной, но и об изотопной аномалии, я свою позицию несколько смягчил - хотя, признаюсь, аллергия на пресловутую колонку "Б" не прошла у меня до конца и до сих пор. Тем более, что подтвердить результат на Северном торфянике как следует так и не удалось.

Положение, однако, изменилось, когда сходные результаты были получены на Клюквенной воронке, на Бублике и особенно на Прихушминском болоте, где риск антропогенных вносов ничтожен. Стало очевидным, что речь идет не о какой-то случайности, а о воспроизводимой закономерности.

Наконец, решающий шаг был сделан, когда оказалось, что элементно-изотопная аномалия маркируется вдобавок повышенной концентрацией иридия, о роли которого как маркера космогенного материала я уже говорил.

Сегодня имеются все основания утверждать, что элементно-изотопная аномалия на торфяниках в районе Метеоритной заимки существует и что имеются серьезные основания для признания ее космогенности.

Что касается сомнений, то они сводятся, главным образом, к слабой отработке фона.

Все четыре рабочие колонки - это, в сущности, сравнительно небольшой район, ограниченный Великой котловиной или близкий к ней. Что делается за ее пределами - мы не знаем. В качестве контроля используются две колонки - одна, отобранная на торфянике "Ягодный" в Томской области, другая - на Цветковском торфянике под Ванаварой.

Первая из них как контроль никуда не годится - в Ягодном нет мерзлоты, а, следовательно, и все обменные процессы в торфяной залежи протекают иначе, чем в мерзлотной зоне.

Что касается второй, то я на Цветковском торфянике отбирал колонки торфа не единожды и знаю, что торф там плохой, да и болото плохое, - тем более, что близость его к достаточно крупному населенному пункту и наличие на нем проезжей дороги качества объекта не улучшают.

Следовательно, контроль пока слаб.

Второе, усугубляющее первое. - К сожалению, ныне слой 1908 г. залегает на глубине, близкой к граничной зоне между вечномерзлотной и оттаивающей частями залежи. Иными словами - это граничный слой. А в граничных зонах - любых, будь то граница между клетками, тканями, несмешивающимися растворами, катализатором и субстратом - даже между государствами - всегда имеет возможность возникновения неожиданных и даже чрезвычайных ситуаций. Поэтому, контрольные колонки непременно должны быть отобраны в вечномерзлотном, но удаленном от "метеорита" районе.

И последнее по счету, но не по важности.

В 1908 г. район был опустошен, и произошла крутая смена биоценозов. В том числе, наверное, и биоценозов микробных. В том числе, вероятно, и микробных биоценозов болот (торфяной пожар!) - Между тем, в настоящее время установлено, что микроорганизмы не только способны к избирательному накоплению самых различных химических элементов (это-то было известно и ранее), но и умудряются каким-то не совсем понятным образом осуществлять изотопную селекцию. Следовательно, в принципе смена - даже кратковременная - микробных биоценозов торфяных болот могла иметь своим следствием нарушение сложившихся элементных и изотопных характеристик слоев залежи, сопричастных 1908 г.

Это еще раз показывает необходимость адекватных контролей, причем не в одной точке, а в нескольких.

Теперь об иридиевой аномалии. Содержание иридия в местных горных породах неизвестно. Авторы разработки ориентировались на литературные данные. Это всегда содержит в себе элемент риска, - тем более, что в последнее время появились сообщения о повышенных концентрациях иридия в некоторых типах вулканических пеплов. Пеплов же вулканических в этом районе, по-видимому, предостаточно, в связи с чем подстраховать себя контролем еще и с этой стороны - сам Бог велел. К сожалению, иридий в России меряют буквально в одной-двух лабораториях, и приходится ждать, пока эту часть работы сделает сам Е.М. Колесников.

При всех, однако, оговорках это направление работ по веществу считаю наиболее продвинутым и перспективным.