ОДНАЖДЫ по телевизору показали передачу с участием Георгия Гречко. Был ночной эфир. Известный космонавт рассказывал о том, как впервые оказался на орбите. А когда передача подходила к концу, заметил: «А вообще, мне кажется, что меня по жизни будто бы ведет чья-то рука. Так, во всяком случае, складывались события. Но уже поздно, зрители засыпают, поэтому не стану вдаваться в подробности, как-нибудь в другой раз…» Я позвонил Георгию Михайловичу и предложил продолжить тему.

— Я ВЫЖИЛ и стал тем, кто есть, как будто чудом, — сказал он. — Трижды в жизни тонул, впервые — трехлетним ребенком. Дело было летом на Финском заливе. Мои родители отвлеклись, а я отправился гулять по мелководью. Шел по колено в воде и устал. А когда возвращался назад, от усталости упал, потерял сознание, захлебнулся и начал тонуть. Очнулся на руках у неизвестного мужчины, который нес меня на берег.

Во время войны, в оккупации, немцы, отступавшие из деревни, едва не сожгли меня, брата и бабушку. Селян уничтожали всех без разбора, а до нашей хаты почему-то не дошли. Потом при обстреле осколок вонзился в бочку в двух сантиметрах от плеча. Однажды в нескольких шагах взорвался снаряд: ранило всех, кто стоял рядом, а я остался невредим… В другой раз на берегу Десны кто-то из баловства стрелял с противоположного берега в меня и брата — пулей пробило пальто.

А в октябре 2000-го в районе Батумского аэропорта разбился Ил-18 с семьями российских военных — врезался в гору. Перед этим самолетом летел наш, и мы сели. Каким образом — я, как летчик, не понимаю. Шли при нулевой видимости, вынырнули из облаков и тут же коснулись колесами взлетной полосы. Летевший за нами Ил этот невероятный маневр повторить не смог.

КОНЬЯК И ЯЙЦА
— ПЕРЕД первым полетом в космос вы сломали ногу, но все-таки оказались на орбите. Снова «рука судьбы»?

— Тогда, можно сказать, был один из самых критических моментов в моей жизни. Это было в 1967-м. И мне очень помог Владимир Комаров.

Я не просто мечтал стать космонавтом, а еще и ездил на мотоцикле, катался на горных лыжах, нырял с аквалангом, летал на планерах и самолетах. А когда прыгал с парашютом, считал себя уже опытным асом и за это поплатился: при приземлении ударился ногой о колышек, вбитый в землю. Результат — закрытый перелом.

В госпитале имени Бурденко мне наложили гипс и оставили в палате на 22 дня. Перед выпиской я позвонил начальству и услышал ответ: «Мы тебя отвезем домой, подлечишься, на следующий год опять будешь проходить комиссию». Я понял: все, конец! Накатило отчаяние…

И вдруг в палату заходит Комаров, по сути, мой соперник из отряда военных летчиков. Он для меня тогда был небожителем: «слетавший» космонавт, грудь в орденах… А я — с костылями. Думал — «добивать» меня будет, понятное дело. Конкурент сломал ногу! А он оглянулся по-мальчишески и достал бальзам для сращивания костей, изготовленный из коньяка, яичной скорлупы и сока лимонов. Уходя, Комаров спросил: «Может, чем-то помочь?» И я, ни на что особенно не надеясь, ответил: «Хочу, чтобы меня отсюда повезли не домой, а в Звездный». Он сказал: «Я попробую».

В день выписки за мной пришла машина, а в ней наш хирург Мокров. От Бурденко до Звездного — около часа езды. Весь этот час он, не переставая, твердил: «Ну и кому это пришла в голову такая бредовая идея — везти тебя, безногого инвалида, в Центр подготовки космонавтов, чтобы ты там со своими костылями портил вид такого учреждения? Разве мало у нас людей с целыми ногами?!»

ЧАС НА "КУКЕ"
— ПО СЛУХАМ, это не единственный случай, когда ваша карьера космонавта висела на волоске…

— Меня едва не забраковала медицинская комиссия! Врач Брянов тестировал нас, будущих космонавтов, на вестибулярную устойчивость и просил: «Не бойтесь говорить о своем состоянии всю правду! Я вас не «заложу», это нужно для науки». Все помалкивали, а я, наивный, выкладывал как есть: что подташнивает и т. д. И в итоге получил отрицательный отзыв… Коллеги сказали: «Тебя списывают». Спасла меня старшая медсестра: пока Брянова не было в лаборатории, она провела еще один тест и результаты занесла в протокол. Я просидел на «куке» — вращающемся стуле — больше часа. Пульс остался на семидесяти двух!
«Аргументы и факты», 7 апреля 2004 г.